Журнал «ОБЫВАТЕЛЬ», 1999 г.
Светлана Гудёж
ВАЛЕРИЙ ЛЕОНТЬЕВ: РАЗНОЦВЕТНАЯ ЯРМАРКА ЖИЗНИ
Валерия Леонтьева очень любят женщины. Мужчины относятся к нему несколько настороженно – чувствуют соперника. Казанове нашей эстрады в марте исполняется 50.
Давным-давно , на советском монопроигрывателе крутилась, потрескивая в динамиках, мягкая голубая грампластинка. На ней веселый голос пел о разноцветных ярмарках, деревянных качелях, расписных каруселях, — и в будничной серой жизни на миг возникала праздничная суета. На патефон сыпались иголки, и по дому бродил новогодний дух. С тех пор прошло больше двадцати лет – для меня, например, вся жизнь, исчезли проигрыватель и голубые пластинки. А голос певца любят и те, кто слушал самые первые записи, и те, кто только покупает свой самый первый диск.
…В перерыве между выступлениями Валерий Леонтьев сидит с сигаретой в руке напротив меня. У него чуть усталый и довольный вид артиста, которого только что не отпускал и проводил бурными овациями битком набитый зал. Он медленно курит и говорит очень медленно, взвешивая каждое слово, как человек, который старается, чтобы его правильно поняли.
— Кризис больно ударил по всем «звездам». Вы пытаетесь бороться с его последствиями?
— Бороться с кризисом при моей профессии у меня нет никакой возможности. Единственное, что мы могли сделать, — это не поднимать цены на билеты: достаточно того, что взлетели цены на продукты. Мы работаем себе в ущерб, но зато с аншлагами.
— А жить, простите, на что?
— Пока живем. Станет лучше зрителям — будет лучше и нам.
— Что вы думаете о тех людях, которые рвут из рук друг у друга билеты на ваши концерты?
— Существует такое выражение «публика-дура». Давным-давно, в самом начале работы на эстраде, я его переиначил и раз навсегда запомнил, что публика – не дура. Я уважаю свою публику, хотя и не подстраиваюсь под нее. Просматриваю письма, которые мне приходят со всех концов страны. Там, среди стандартных обращений и просьб, попадаются очень интересные и подробные анализы моего творчества, которые я всегда с большим интересом читаю.
— Эти письма оказывают какое-то влияние, когда вы записываете очередную песню?
— Главное – быть в согласии с самим собой и со зрителем. И идеале для меня хорош тот номер, который я делаю с удовольствием, и при этом он нравится публике. Правда, так бывает не всегда – иногда возникает некое несовпадение. Очень давно я взял в репертуар песню «Исчезли солнечные дни, и птицы улетели» без особых ожиданий и радости, а она до сих пор пользуется успехом.
— Каким образом вам удается быть современным для тинейджеров и оставаться при этом кумиром для взрослых?
— Я внимательно слежу за изменениями, которые происходят в мире музыки, новыми звуками, которые меняются каждые шесть месяцев, — за так называемыми «библиотеками звуков». Слежу за манерой пения других исполнителей. И пою так, как надо петь сегодня. У меня на дисках есть все нынешние стили и направления, даже рэп. С течением времени, с приходом тех новшеств, которые возникают в музыке, меняется и мировоззрение…
— Леонтьев на сцене сильно отличается от Леонтьева в жизни?
— Разумеется, хотя про меня правильно говорить «два разных человека» — просто это два проявления одной и той же личности. Одно из них – проявление в профессиональной среде, другое — вне ее пределов. В жизни я довольно спокойный и скучный человек, а на сцене артист должен быть ярким.
— Значит, когда вы, скажем, за праздничным столом на дне рождения хорошего друга — вы скучаете?
— Ну нет, именинника надо поздравить, надо поддержать компанию, создать ощущение праздника, чтобы всем было хорошо и весело, и я это делаю. Обыденная обстановка – это дом, дорога, вокзалы, салоны самолетов, вагонные купе…
— Кстати, о дороге. Журналисты упорно муссируют слухи о ваших частых визитах в Америку. Говорят, вам нравится там жить, бродить по улицам, где вас никто не знает и не просит автографа, чувствовать себя обыкновенным человеком?
— Это не совсем так. Мне и правда приятно спокойно пообедать в каком-нибудь ресторанчике в городе на берегу океана, но, во-первых в Штатах живет моя жена, а во-вторых и в главных, я езжу в эту страну на гастроли. Там меня ждет публика, перед которой мне очень приятно выступать хотя бы потому, что эти люди навсегда покинули Россию и очень скучают по ней.
— Вы готовите для них какую-то особую программу?
— Нет, они помнят те песни, которые я пел, когда они еще жили здесь. Они их любят, и поэтому не только я, но и многие другие русские артисты гораздо дороже нашей эмиграции, чем, например, Майкл Джексон.
— У вас есть фанаты?
— У меня есть поклонники. Это люди, которые постоянно ездят за мной на концерты, всегда отмечают мой день рождения, люди, которые много лет держатся вместе благодаря этому интересу.
— О чем обычно вы думаете в свой день рождения?
— К сожалению, между тостами и поздравлениями очень мало о чем можно подумать. В последнее время эти дни стали очень шумными – на прошлом было 120 человек.
— Чем вы любите заниматься, независимо от того, что происходит вокруг?
— В любой ситуации люблю курить. Видите, даже интервью даю с сигаретой.
— А еда входит в ваш список радостей жизни?
— Нет, к еде я абсолютно равнодушен. Ем исключительно для того, чтобы, как говорят, поддерживать на оптимальном уровне жизненные процессы. А люблю я книги, кино…
— Какие книги? Какое кино?
— У меня очень пестрый вкус. В самолете или поезде читаю детективы. Дома – Маркеса. И Кастанеду – в последнее время я им очень сильно увлекаюсь. А кино люблю разное, лишь бы оно было хорошо сделано. С удовольствием смотрю все: от комедий до трагедий. Только не люблю кино для дураков – когда после вступительных титров становится ясно, чем все окончится. Часто мне нравится представлять себе , что происходит за кадром: работу оператора, режиссера, пиротехников, каскадеров, то есть то, как делается кино. Хотя бывают фильмы, где я слежу только за тем, что происходит на экране. В «Английском пациенте», например, я не думал о том, что там, за кадром, я смотрел только на актеров.
— А как вы отдыхаете, когда оказываетесь вдали от объективов фото- и телекамер, вдали от эстрады?
— В те редкие минуты, когда я остаюсь один, я безмятежно и самым бессовестным образом предаюсь ничегонеделанию. Я просто лежу, раскинув руки, и смотрю в потолок.
— С наступающим праздником!
— Спасибо!